"Sociability is just a big smile, and a big smile is nothing but teeth."
Здесь я нашла себя... (как и всегда в творчестве Гессе)
...мещанин допускает и терпит то, что он называет "личностью", но
одновременно отдает личность на произвол молоха -
"государства" и всегда сталкивает лбами личность и государство.
Поэтому мещанин сжигает сегодня, как еретика, вешает, как
преступника, того, кому послезавтра он будет ставить памятники.
...или же должен был
переплавиться в смертельном огне обновленной самооценки,
сорвать с себя маску и двинуться в путь к новому "я". Ах, этот
процесс не был мне нов и незнаком, я знал его, я уже
неоднократно проходил через него, каждый раз во времена
предельного отчаянья. Каждый раз в ходе этой тяжелой ломки
вдребезги разбивалось мое прежнее "я", каждый раз глубинные
силы растормашивали и разрушали его, <...> И каждый раз этому
срыванию маски, этому крушенью идеала предшествовали такая же
ужасная пустота и отчужденность, такая же адская пустыня равнодушия и отчаяния,
как те, через которые я вновь проходил теперь.
При каждом таком потрясении моей жизни я в итоге что-то
приобретал, этого нельзя отрицать, становился свободнее,
духовнее, глубже, но и делался более одинок, более непонятен,
более холоден. В мещанском плане моя жизнь была постоянным, от
потрясения к потрясению, упадком, все большим удалением от
нормального, дозволенного, здорового. С годами я стал человеком
без определенных занятий, без семьи, без родины, оказался вне
всяких социальных групп, один, никто меня не любил, у многих я
вызывал подозрение, находясь в постоянном, жестоком конфликте с
общественным мнением и с моралью общества, и хоть я и жил еще в
мещанской среде, по всем своим мыслям и чувствам я был внутри
этого мира чужим. Религия, отечество, семья, государство не
представляли собой никакой ценности для меня, и мне не было до
них дела...
...никаких целей, никаких устремлений,
никаких обязанностей для меня не существовало.
Как дошел до этого я, окрыленный юнец, друг муз,
любитель странствий по свету, пламенный идеалист?
Как смогли они так тихонько подкрасться и овладеть мною,
это бессилие, эта ненависть к себе и ко всем, эта глухота чувств,
эта глубокая озлобленность, этот гадостный ад душевной пустоты и отчаянья?
...мещанин допускает и терпит то, что он называет "личностью", но
одновременно отдает личность на произвол молоха -
"государства" и всегда сталкивает лбами личность и государство.
Поэтому мещанин сжигает сегодня, как еретика, вешает, как
преступника, того, кому послезавтра он будет ставить памятники.
...или же должен был
переплавиться в смертельном огне обновленной самооценки,
сорвать с себя маску и двинуться в путь к новому "я". Ах, этот
процесс не был мне нов и незнаком, я знал его, я уже
неоднократно проходил через него, каждый раз во времена
предельного отчаянья. Каждый раз в ходе этой тяжелой ломки
вдребезги разбивалось мое прежнее "я", каждый раз глубинные
силы растормашивали и разрушали его, <...> И каждый раз этому
срыванию маски, этому крушенью идеала предшествовали такая же
ужасная пустота и отчужденность, такая же адская пустыня равнодушия и отчаяния,
как те, через которые я вновь проходил теперь.
При каждом таком потрясении моей жизни я в итоге что-то
приобретал, этого нельзя отрицать, становился свободнее,
духовнее, глубже, но и делался более одинок, более непонятен,
более холоден. В мещанском плане моя жизнь была постоянным, от
потрясения к потрясению, упадком, все большим удалением от
нормального, дозволенного, здорового. С годами я стал человеком
без определенных занятий, без семьи, без родины, оказался вне
всяких социальных групп, один, никто меня не любил, у многих я
вызывал подозрение, находясь в постоянном, жестоком конфликте с
общественным мнением и с моралью общества, и хоть я и жил еще в
мещанской среде, по всем своим мыслям и чувствам я был внутри
этого мира чужим. Религия, отечество, семья, государство не
представляли собой никакой ценности для меня, и мне не было до
них дела...
...никаких целей, никаких устремлений,
никаких обязанностей для меня не существовало.
Как дошел до этого я, окрыленный юнец, друг муз,
любитель странствий по свету, пламенный идеалист?
Как смогли они так тихонько подкрасться и овладеть мною,
это бессилие, эта ненависть к себе и ко всем, эта глухота чувств,
эта глубокая озлобленность, этот гадостный ад душевной пустоты и отчаянья?